В заключение приведем рассказ Б. Никитина о том, как простая житейская необходимость привела их к педагогическим открытиям — возможностям вести маленького человека по ступенькам не только физи­ческого, но и интеллектуального развития, поощряя и направляя его.

Нашему первому сыну было всего пять месяцев, когда мы построили себе дом и перешли в него жить. Надо было утеплять и оборудовать дом, каждый день готовить дрова, уголь и топить печь, носить из колонки воду. Правда, я тог­да работал учителем труда в школе и был занят утром, а мама заведовала библиотекой и работала в основном ве­черами, так что кто—то из взрослых был обычно дома. Но работы в доме было столько, что специально сынишкой за­ниматься было совсем некогда. Зато в каждой работе нам неизменно «помогал» Алеша.

Пока мама мыла посуду, он мог перебрать в своей ко­ляске чуть ли не всю кухонную утварь. Когда ему это на­доедало, мама умудрялась, держа его на левой руке, все делать в кухне одной правой. Но мне—то для работы нужны были обе руки, потому что ни молотком, ни рубанком, ни пилой одной рукой много не наработаешь. И вот я ставил коляску с малышом поближе к мастерской, и мы оба при­нимались задело: я забивал молотком гвозди — сын стучал кубиком по кубику. Я орудовал отверткой или плоскогубца­ми — сын перебирал моточки разноцветных проводов.

К нашей радости, Алеша с шести месяцев уже с удо­вольствием ползал, а в восемь с половиной начал ходить. С тех пор я использовал его «мобильность» полностью — пускал сына сразу на пол. Его ожидали там разные игруш­ки и строительные материалы, коробки, из которых можно было что—то доставать или укладывать много—много куби­ков или кирпичиков; ведерко, полное самых маленьких мя­чиков, которое можно схватить одной рукой и доставать их оттуда один за другим или, наоборот, бросать туда и загля­дывать внутрь, где же этот мячик там лежит. Этих занятий хватало на полчаса, а потом Алеша приползал ко мне и тя­нул руки к моему молотку. Приходилось молоток уступать сынишке, а это не всегда было возможно, да и молоток был ему великоват, поэтому скоро я приобрел целый набор иг­рушечных столярных инструментов, и Алеша с удовольс­твием обстукивал маленьким молоточком все, что кругом можно было обстучать. Когда я что—нибудь прибивал, он любил вынимать из банки или коробки по гвоздику и по­давать их мне. А еще очень нравилось ему собирать рас­сыпанные на газете гвозди и укладывать их в коробку или баночку — это увлекало его надолго. Я был, конечно, дово­лен «помощником», похваливал его и… высыпал гвозди на газету даже чаще, чем этого требовала необходимость.

А когда Алеша стал подниматься на ножки и, опираясь о стенки, путешествовать «на двух», я установил в комнате маленький турничок, а потом повесил кольца (на высоте всего 80 сантиметров от пола). Постепенно появились и канат, и шест, и лесенка. Поднимаясь с четверенек и хвата­ясь за турник, Алеша улыбался, довольный. Дополнитель­ная опора, когда на ноги надежда еще плохая, оказывает­ся, как нельзя кстати такому малышу.

Теперь Алеша «изучал» не только стулья, табуретки, диваны и мои столярные инструменты, но мог уже устраи­вать себе «физкультминутки» Сначала он просто поджимал ноги и повисал на кольцах, довольно улыбаясь и смотря в нашу сторону в ожидании похвалы, а потом стал даже по­качиваться на них.

Так наше простое житейское стремление как—то выкро­ить время для своей работы и в то же время не оставлять детей одних оказалось педагогически очень целесооб­разным: у детей был широкий простор для разнообразной деятельности, и росли они самостоятельными (подолгу могли играть сами, без руководства и участия взрослых), инициативными (охотно придумывали новые занятия, уп­ражнения, игры), общительными (легко вступали в контакт со сверстниками и взрослыми) и любознательными (инте­рес ко всему с каждым годом у них только растет).